Они были стаей, привыкшей загонять свою добычу. Все другие культисты уже подохли, а их тела были обсавларены, а сам Вепрь перезаряжал гранатомёт, готовясь сделать второй выстрел. А в это же время засверкали лучи лазгана, всё что здесь валялось... забывшие о важности мародёрства еретичные хемо-псы побрасили, выбрав только броню, да оружие ближнего боя.
Они перестали ценить наполовину полную батарею для лазгана, оставив их на телах убитых. Зато черепа пособирали, придурки.
Сам же Медведь в ярости рванул к ближайшему врагу, который без сомнений бросился на утёк. Да, пёс боялся Медведя, очень сильно, даже находясь под стимуляторами. Ну и что? Зато живой будет, а в это время продолжали сверкать выстрелы. Я откашлялся, начал искать оружие.
Револьвера не нашёл, но поднял лазвинтовку со штыком, перевёл мощность на максимум и тоже выстрелил, хотя бы разок, прямо под колено бегущего Медведя. Броня его и так уже раскалилась, он горел изнутри, а моё попадание кажется сожгло сухожилия и мышцы окончательно. Он упал прямо на ходу, продолжая вопить и орать.
Никто не стал к нему подходить слишком близко, в ближний бой с ним никто вступать не пожелал. Он был Медведем, но... но умер он как самый настоящий пёс, забитый толпой и недостойный более даже воспоминания. Даже брать у него было нечего, осталась лишь изуродованная туша.
– Здесь связь! Целая вокс-станция с усилителем! – раздался голос разведчика, того самого, до сих пор живого. – О, кто-то транслирует запись...
– Найдите шаттлы, проверьте сколь из них уцелело. Вылетать будем разом, тогда больше шансов, что кто-то выживет, – отдал я приказ, после чего выжившие бойцы разбежались изучать ангары.
Я же подошёл к вокс-станции.
– Мы держим оборону, предатели будут сокрушены. У них нет и шанса. Даже если вы единственный из взвода, помните то, что забыли эти подлые предатели. Лучше умереть за Императора, чем жить ради себя. Святая Терра за нами, покой Человечества стоит на кону. Эти цели выше всех нас и ради исполнения их Бог-Император направит наши штыки даже в самый тёмный час, – прокручивались одни и те же слова, а голос был очень знаком мне.
Быстро настроив связь, я установил контакт и одна из ламп загорелась, было ещё кому отвечать на этом поле брани.
– Говорит Коршун, полковник хемо-псов и объединённых сил выживших, какова обстановка на поле боя? Как глубоко проникал ересь?
– Говорит адъютант Алст, в звании старшего лейтенанта тринадцатой роты сто одиннадцатого полка Железной Гвардии Мордиана. Нас оттеснили в пятьдесят километров от города. По нашим оценкам после предательство нам противостоит армия еретиков превосходящая нас в численности минимум в пять раз. Мы держим оборону, пытаясь сдержать прорыв врага. В эвакуации было отказано, по нам стреляют корабли с орбиты, фланги дрогнули и в скором времени нас ждёт окружение и полное истребление. Сколько у вас штыков, полковник Коршун? Нам нужна поддержка прямо сейчас, дабы остановить крах всего фронта.
Чётко и внятно говорила Алст, не было в её голосе ни страха, ни паники. Но было кое-что в её стальном голосе, чего не смогла сдержать даже вся та бесчеловечная муштра Мордиана. Надежда, что у кого-то в этому аду ситуация хотя бы чуточку лучше, чем у бьющихся в агонии сил, которых в братских могилах под бетоном и грязью хоронила артиллерия и орбитальная бомбёжка предателей.
Глава 22
– Они наступают! Прямо под огнём артиллерии! – закричал вбежавший разведчик. – Связи на левом фланге нет! Нашу вокс станцию уничтожило обстрелом!
И трясся командный блиндаж, ходуном ходил стол и земля падала на бумажную карту. Вместе с бегством командования и потерей главных штабов оставшиеся силы были не просто ввергнуты в дезорганизацию, приходилось использовать архаичные методы управления армией. Приказы зачастую передавались через бойцов, а не через вокс. Из-за это росла задержка выполнения приказов и следовательно потеря инициативы.
Ценой же этому были жизни оставшихся, которых ныне главнокомандующий остатками наземных сил Дурсак и командовал.
– Время прибытия пять минут! Пять минут и мы сядем, плюс три минуты на погрузку и взлёт. Нам нужно выиграть восемь минут времени! ПОВТОРЯЮ, ВОСЕМЬ МИНУТ ВРЕМЕНИ!!! – из динамиков доносился голос полковника Коршуна.
– Принято, – отойдя от секундной слабости, ответил Дурсак, которому надо было выиграть восемь минут времени открытого неба.
Это было сущим безумием, как и тот факт, что именно вшивые хемо-псы станут спасением хоть для кого-то... для Дурсака это был праведный шок, если не сказать ужас. Но малодушию не было место в сердце сына Мордиана, как и свою гордость он запихал туда, куда же запихивали её офицеры во время обучения очередного гвардейца. Была задача, её надо выполнять.
– ЧЕГО ВСТАЛИ?! – рявкнул Дурсак, ударив по столу кулаком так, что связист за вокс-станцией вздрогнул, подумав что к ним прилетел шальной снаряд. – БОЕВАЯ ЗАДАЧА – УНИЧТОЖИТЬ ЗЕНИТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ ВРАГА!!! ПОДГОВЬТЕ К ЗАПУСКУ БАЛЛИСТИЧЕСКИЕ РАКЕТЫ, ВЫВЕДИТЕ ДЛЯ СТРЕЛЬБЫ ГЛАДКОСТВОЛЬНУЮ АРТИЛЛЕРИЮ, ВСЁ ЧТО ПОПЫТАЕТСЯ СБИТЬ РАКЕТЫ – ДОЛЖНО БЫТЬ УНИЧТОЖЕНО!!!
– В таком случае тактику сдерживания...
– В пекло тактику сдерживания, сержант! Мы все скоро будем гореть в аду, так удивим же на последок врага! Лейтенант Алст, приготовьте оставшиеся резервы к эвакуации!
– Есть! – без лишних слов Алст тут же отправилась выполнять приказ.
– А вы, господа офицеры, – гордо выпрямившись и скривившись изуродованным осколками лицом, произнёс Дурсак. – Готовьте к контратаке, до неё осталось две минуты и будет навеки заклеймён трусом, что хуже предателем тот, кто решит её избежать.
И полетели последние ракеты, что тут же уловили радары врага. Молниеносно среагировала ПВО, были перехвачена первая волна, но тут же загрохотала артиллерия тратя последние боеприпасы. Сотни снарядов улетали по квадратам, точность оставлял желать лучшего, как и окопаны были зенитные установки хаоситов. Но в шоке наблюдали командиры предателей как после первой сотни снарядов на каждый квадрат, где была вспышка ПВО, прилетает вторая сотня и третья.
Они понимали, что резервы остатков выживших истощены, у них была нехватка боеприпасов. Подобное расточительство означало одно – скоро снарядов не будет вообще и пехота с танками просто прорвётся по всем направлениям и устроит бойню.
Через четыре минуты артиллерия врага замолчала. Была уничтожена треть вскрывших себя орудий ПВО, остальные были затянуты по рельсам в глубокие норы, дабы не быть уничтоженными. Эта была любопытная попытка нанести какой-то вред, но танковые батальоны уже готовились к удару. Как вдруг...
– Широкими рядами, гвардейцы! – кричал гордо выбравшийся из траншеи Дурсак, что держал изодранное и обгоревшее знамя своего полка, залитое спёкшейся кровью тысяч солдат погибших в бойне. – Растопчем противника в пыль! Гордо встав в полный рост, мы идём в атаку, устрашая его своими кличами! Явите же главную мощь Имперской Гвардии – своё мужество! ЗА ИМПЕРАТОРА!!! ЗА ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!!! ЗА СВЯТУЮ ТЕРРУ!!! В АТАКУ!!!
И сойдясь в безумном крике ровно на четвёртой минуте и тридцати секундах большая часть выживших помчалась в атаку, бросив свои позиции. Они наступали одной не очень глубокой волной, их глотки рвались от кличей, в руках они сжимали лазганы. Никто даже не пытался начать ползти, они просто бежали среди воронок и сожжённой технике, перепрыгивая через тела и продолжая вопить, стреляя от бедра и никогда не попадая в удивлённых культистов.
Что должны были делать в такой ситуации хаоситы? Конечно же они решили подождать, позволить эти безумцам убиться об их позиции. С невиданным удовольствием зажимали гашетки пулемётчики, снося сразу целые отряды. Грохотали миномёты и на одного убитого чудом культистов приходилось пять убитых лоялистов.
– Ого, да у меня на всех патронов не хватит, – скалился Шнырь, мерзкий ратлинг, одним из первых перебежавших на сторону победителей.