Шакал же продолжил обрабатывать рану, делал всё на совесть, так словно бы от этого действительно что-то зависело. Будто бы бойцу ещё предстоит прожить десятки лет, детишек взращивать, жену на руки поднимать. Потому шов должен быть аккуратным, а не как обычно штопают раненных. Благо руки у Шакала набитые были, как никак чёрный трансплантолог.

После же Шакал отправил помощников проверять состояние других раненых. Сам же присел на стул, стянул покрытые кровью перчатки, после приспустил на подбородок медицинскую маску. Достал из кармана самокрутку помятую, закурил, молча глядя за вошедшими хемо-псами, что взглядом нашли нужный ящик со стимуляторами. Шакал наделал из подручных средств кучу добра для последнего боя. Неделю не спал, думал всё это поможет одержать красивую победу, а оно вот как оказалось.

И хоть усталость уже должна была давать о себе знать, но её Шакал не чувствовал. Всё же и сам был на препаратах, от которых в следующие пять лет уж точно от инфаркта помрёт или инсульта. Возможно моторчик и сейчас не выдержит, тем более когда Шакал закурить решил, при том сидя, пока сердце и без того колотиться словно бешенное. Хотя... какая уже к чёрту разница?

– Не самая худшая смерть, – задумчиво произнёс Шакал, со стеклянным взглядом смотря в пустоту.

На Савлар постоянно прибывали преступники. Все считали себя невиновными, а как иначе... Шакал тоже так говорил всем, что по беспределу повязали, что он лишь исполнитель и всякое такое, но на деле... на деле он всё понимал и даже на суде не оспаривал решения. Этими же руками, такими жёсткими и никогда не дрожащими, он вскрывал тела бедняков, похищенных людей, зачастую детей... он был одним из самых лучших хирургов, что мог работать даже с младенцами. А аристократы ради спасения своих детей, готовы были заплатить любые деньги.

И это происходило куда чаще, чем думает большинство. В любом мире где есть список топа богатейших людей всегда будет и рынок органов. Это результат системы, ведь цена есть абсолютно у всего. И когда у кого-то становится слишком много денег, то начинается создание инфраструктуры для того, чтобы этот кто-то мог эти деньги потратил. Все эти вечеринки, разврат, педофилия, инцест... они каждый раз заходят всё дальше и дальше, а остановить их не может никто.

– Потому что у них деньги... да вот только оправдание это слабое... – протянул Шакал, вспоминая всю свою дерьмовую жизнь.

С его умом и образованием, с навыками доктора, он мог выбрать тысячу и более других путей, однако в конечном итоге выбрал самый мерзкий. И не получалось оправдывать себя тем, что если бы не он, то это сделал бы кто-то другой. Свою ответственность Шакал осознал сполна, жил с ней и... и только совсем недавно научился её принимать. Прошлого было не изменить, но в спасении солдат на поле боя он находил хоть какое-то утешение.

Жаль только даже до этого он дошёл слишком поздно.

– Наступают! – тем временем снаружи уже вовсю шла суета.

Коршун со значительной частью бойцов, уведя почти всех хемо-псов, пошёл в атаку. Оборонять невыгодные и ныне окружённые позиции осталась горстка, состоящая из раненных и тех, кто хотел умереть в глухой обороне. Одним за другим взрывались гранаты, бойцы прямо о пол стукали мины, после чего бросали их словно те же гранаты. Мин было много, миномётов мало, да и особо с них в замкнутом пространстве не постреляешь.

– Ты заслужил милосердия... – прошептал тихий голос, подступающий к затворкам разума Шакала. – Позволь обнять тебя и вся боль уйдёт навсегда... не нужно с ней жить... не нужно будет бояться смерти...

Шакал же криво улыбнулся, посмотрел на гранату в своих руках. Он не помнил, как её взял, да и в целом из-за стимуляторов или воздействия варпа его рассудок кажется помутнился. Тем временем снаружи раздавался голос комиссара, которого развязали и позволили умереть в бою. И правильно, благодаря ему удалось потрепать культистов. Правда размен был всё равно один к одному, что для обороны такое себе... хотя если учесть количество раненых...

Пошатнувшись Шакал начал оседать, руками он упирался в стол, но в конечном итоге просто повалил его и упал, после чего его вырвало прямо на пол. Стимуляторы убивали организм куда быстрее, чем он мог подумать. Хотя с учётом того сколько он их принимал... даже одна такая доза с периодичностью в месяц сильно сказывалась на здоровье, как и война.

Голова раскалывалась, хотелось вскрыть себе черепушку, лёгкие словно горели огнём, а желудок кажется вообще перестал защищать самого себя от кислоты. При этом всём потерять сознание Шакал не мог из-за всё тех же стимуляторов, из-за чего муки становились воистину адскими.

– Попроси... и Дедушка позаботится о тебе... – шептал голос, а внутри госпиталя замаячили силуэты захвативших позиции культистов. – И не попросит взамен ничего... не будет тебя унижать, принуждать к чему-то... даже спасёт тебя от самой смерти...

– От смерти... – в полубреду прошептал Шакал, лёжа лицом вниз и чуть не захлёбываясь в своей же рвоте. – Смерть это не наказание... это награда, возможность закончить всё. И её я встречу, но прежде... прежде расплачусь за все свои грехи в аду...

И щёлкнула чека, никто не услышал этого звука, культисты рыскали среди ящиков с медицинским спиртом, со всякими стимуляторами и лекарствами, сливали в бочку прометий из генератора, что обеспечивал питанием весь этот узел. А затем раздался взрыв и в одно мгновение весь госпиталь взорвался. В пламени оказались культисты, что сгорали заживо.

А одинокая душа отправилась прямиком в ад, отринув милосердие Нургла и приняв свою неизбежную участь гореть в пламени варпа.

Глава 21

– Вперёд! – рявкнул я, едва очередной залп отгремел.

Какой-то особой закономерности в залпах не было, но порой между прилётами создавалось окно в одну или даже три минуты. Это было немного, но даже такие мелочи приходилось учитывать. И по ещё не остывшей земле, где плавился асфальт и догорало то, что по природе своей гореть не должно было, мы помчались в прорыв, пытаясь обогнать саму смерть.

Никто не мешал нам, не было ещё таких же безумцев, готовых пойти на верную смерть, лишь бы не сдохнуть в этих затхлых туннелей, что одним своим видом внушали ненависть любому хемо-псу. Ведь любое замкнутое пространство, подземный уровень города-улья или даже бункер – всё это напоминало трижды проклятый Савлар. И если уж суждено было подыхать, то под открытым небом, пусть и затянутым смогом.

До цели был примерно километр, по пересечённой местности, со снаряжением... даже если бежать по прямой, это четыре с половиной минуты. А нам приходилось пробираться через завалы, руины, по воронкам и горящим телам, таща на себе наше снаряжение для последнего боя. Никто не хотел умирать, хоть и понимание скорой кончины было очевидно, потому бежали мы так, как никогда быстро.

Но и этого не хватило. Без хлопков, без свиста, вихрь стали и огня поднялся снова. Я даже понять не успел, что произошло. Вроде только перескакивал через окно дома, чтобы сократить путь, как вдруг уже лежу на спине. В ушах стоял звон, проверять сколько ран на теле времени не было. Я всё ещё был под эффектом стимулятора, потому не чувствовали боли и просто встал, побежал дальше.

– Помоги! Не бросай! – вопил хемо-пёс лишённый ног.

Он тянулся ко мне рукой, пытался схватить за лодыжку, чёртов ублюдок. Я перепрыгнул его, как и все тела до этого. Сколько погибло после этого залпа? А ведь стреляли даже не конкретно по нам, просто равняли с землёй весь город. Хотелось верить, что это делают хотя бы лоялисты и с помощью глубинных бомб разрывают еретиков, что уже истребили большую часть выживших.

Ещё один залп, в этот раз угодило куда-то далеко от нас, лишь ударная волна поднимающая пыль донеслась и пошатнула меня. Едва не упав, я перегруппировался и ускорил бег. Сердце колотилось всё быстрее, нитрохимический ингалятор опустел, баллоны с кислородом опустели ещё вчера. Сорвав трубки с лица, я скинул почти пустой ранец и побежал уже полностью налегке.