– На каком участке?
– На всех, полковник. Прямо к сердцу улья.
– Это самоубийство.
– Я знаю. Как и вы знаете для чего создают полки Савлара.
И лицо Бугра не изменилось, как и душа осталась в удивительном спокойствии. Долт был псайкером и довольно чувствительным, он очень хотел заменить психическую активность полковника, но... лишь ледяная тишина, что образовалась за годы покорной и смиренной службы звучала в разуме.
Полковник не стал спорить, ведь знал что смысла в этом просто нет. Зато есть куда больше смысла в том, чтобы спланировать следующую самоубийственную операцию так, дабы потери были меньше. Он собирался сделать всё, что зависит от него самого, а там... там уже будь что будет. Пусть даже Ордо Малеус решит казнить всех свидетелей, но перед Богом-Императором его душа будет чиста.
***
Выстрелы, пламя и крики агоний. Очередной тоннель тонул в активном бою и одним за другим в пекло бросались отряды. Отряды зачастую не выходили из боя, ведь погибали все под чистую. Потери составляли от шестидесяти процентов личного состава, но на самом острие шла рота Циклопа, впереди которой рвался обезумивший Коршун.
Страха смерти во мне уже толком и не было. Кукуха ещё не пришла в себя, из-за таблеток и вовсе порой казалось, что я бессмертен. Снаряд взорвался рядом? Ерунда. Заляпало лицо кишками товарища? Стёр и попёр дальше. И пока все вели позиционные перестрелки, я в очередной раз рванул вперёд, прорываясь к вражеским позициям.
Завернул в технический проход туннеля, где тут же лицом к лицу встретился с сидящими за ящиками бойцами. Они не держали дверь на прицеле, заметили меня почти сразу, но даже не понимали что происходит. Руки их дрожали, на лице был сущий страх, будто бы их загнали сюда силой или же из-за лицезрения чужих смертей они поняли, что скоро умрут сами.
Они не были солдатами, но в руках их было оружие. А я... я даже не стал просить их сдаться. Хотя пленных мы порой и брали, для разных целей. Более того, при зачистках городов проводились и спасательные операции, ведь многие могли быть верными гражданами Империума. Их порой переодевали в военную униформу, выставляли под огонь артиллерии, использовали как приманку и...
Всё это не особо волновало хемо-псов, и вообще не волновало меня. Спокойно я дал очередь в голову крайнего справа, затем также спокойно убил второго, после чего переступил трупы и на ходу начал готовить к броску гранату. Я убивал всех на своём пути, раз за разом обманывая смерть и подсовывая ей чужие души. И это меня успокаивало. Я даже пропускал очередные дозы таблеток, руки мои не дрожали, а гул в голове исчезал.
– Коршун, нас окружили! Надо отходить! – раздался голос Крыса в воксе. – Они пробурились на пятом километре! Циклоп уже уходит в прорыв!
– Мы уже не успеем отступить! Идём в атаку! – уверенно заявил я.
Однако моего настроения никто не разделял и наверное примерно в этот момент командование перешло в руки Вепря, который решил отходить. Это было самым настоящим самоуправством и нарушением приказа командира, но... произошло всё быстро и никто не стал спорить, даже Медведь хоть и был моим другом, но всё прекрасно понимал. Я искал смерти, однако другие за мной к ней идти не собирались.
Но тогда я ещё этого не понимал, как и из-за таблеток я реально думал... думал, что совершаю нечто героическое, крайне важное, что стану мучеником. Уйду в прорыв с отрядом, переверну ход битвы или как минимум выиграю время для перегруппировки союзных сил. Но на деле... на деле раздались выстрелы и я упал на спину.
Всё тело болело, от получения трёх выстрелов в грудь разум слегка прочистился, чувство абсолютного бессмертия словно бы начало ослабевать. Левой рукой я ощупал грудь, лохмотья ещё горели, но панцирь был цел и за ним чувствовалось лишь небольшое тепло. Я выжил, броня спасла.
А вот враг мой в это поверить не смог и подумал, что я сдох. Проходя всё дальше по техническому туннелю, он уже двигался к ящику, за которым должен был быть я, как вдруг резко появился мой ствол и тут раздались выстрелы. Лёгкая отдача карабина ударила несколько раз в левое плечо. Тут же в ответ загремели выстрелы врагов, но они зажимали примерно в мою сторону, многое попадало в ящик, в пол, выстрелы летели за меня.
Я же спокойно и дисциплинированно, полностью готовый сдохнуть, работал очередями. И когда последнее тело упало, то всё вокруг меня было выжжено. Я же всё ещё лежал на спину слегка приподнявшись для стрельбы и продолжал зажимать гашетку, стреляя куда-то в темноту туннеля, на подавление потенциальных врагов.
Шлем мой слегка оплавился, но со своей задачей справился. Лохмотья продолжали гореть, но панцирная броня защищала очень хорошо, воротник спас горло, плечи ещё были раскалены, но тоже выдержали, как и сам панцирь хоть и превратился в лом, приняв на себя кучу попаданий, но спас меня от более чем двенадцати попаданий.
– Сука... – прошипел я, когда до меня дошло, что карабин не стреляет из-за того, что кончился заряд.
Да, такая мелочь не сразу дошла до меня в такой ситуации. Но продолжая держать оружие левой рукой, а уже аккуратно менял батарею правой. Где-то пять секунд целых ушло на это, крайне много. После же я начал расстреливать трупы, которые ещё шевелились в предсмертных агониях.
Скольких я убил? Очень много, невероятно много. Число убийств наверно перевалило за тысячу ещё до того как я стал хемо-псом. Под стук молотка мной выносились смертные приговоры и происходило это даже легче, чем убийства еретиков из лазгана. А ещё больше приговоров выносились мной и по другим делам, менее громким и важным. Один раз моё слово стало ключевым для казни целой шахтёрской бригады. Забастовка, срыв поставок на завод, после срыв производства укреплённых ствол для артиллерии, задержка для фронта и... из-за их забастовки тогда погибли тысячи.
Суровый приговор, но таков был закон, а я был его беспрестанным слугой. Однако в какой-то момент машина правосудия наехала на камень, который оказался слишком прочным. Оказалось, что далеко не все равны перед Законом. В это мне не верилось, ведь я был судьёй, у меня как-никак были связи, ведь я хоть и не ходил с дробовиком с панцирной броне как патрульные арбитры, но всё же был частью Адептус Арбитрес. Важной его частью.
И когда до меня дошло очередное дело, что касалось вовсе не рядового случая, а высших эшелонов власти. Я сделал то же, что и с теми шахтёрами. Начал разбирательство, честное и беспристрастное, заставил работать всех и вынес предупреждение, а затем и добавил к делу попытку взятки. Всё по закону, честно, правильно и плевать что обвинитель простой гражданин, а обвиняемый – планетарный губернатор.
Я думал за мной стоит если не сам Бог-Император, то может быть хотя бы... весь Адептус Арбитрес, но оказалось иначе.
– Вепрь, приём, – произнёс я по воксу, но вокс был мёртв.
Мой усилитель на поясе был способен устанавливать связь в радиусе до пяти километров. С учётом толстых стен и туннелей, то связь была хуже, но... в этот момент мой отряд уже отступил, начав прорыв окружения. Я же подумал, что они все мертвы, ведь в голову не могло прийти мысли, что может быть... может быть они ослушались приказа офицера.
Прямо как и в тот раз, я совершенно забыл, что не все так чтят правила, как я. Дурак, что ещё с меня взять?
– Никогда не думал, что сдохну сражаясь с культистами на забытом Богом-Императоре мире, в техническом туннеле... Впрочем, оборону здесь держать куда удобнее.
И пока на всей территории города-улья происходил решающий бой, который всё быстрее выходил из-под контроля, несмотря на действия инквизиции. Я же таскал ящики и собирал с трупов всё что мог. Конечно, выкурить меня отсюда можно довольно легко, но если враг не притащит огнемёты, мельты, парочку астартес или псайкеров с демонами, то я положу ещё десяток-другой ублюдков, после чего подорву себя плазменной гранатой.
– Спасибо Ларнелия, – усмехнулся я, глядя на росписи летописца прямо на купленных ей гранатой. – Жаль, что твой пиктер отправится в ад. А такие кадры могли получиться...